Начало Любовь Семья Судьба Детектив Служба Мысли Тайна Собаки

фрагменты романы

  Подруги уютно устроились за кухонным столиком.
Ксении нравилась кухня подруги. Сама она придерживалась классического стиля в бежевой гамме, но интерьер Татьяны, выдержанный в стиле a la russe, с затейливыми цветастыми занавесочками, с деревянной узорчатой посудой, с матрешкой на чайнике, радовали глаз Ксении и поднимали ей настроение.
У Татьяны "на случай" оказалась и бутылочка, и под стопочку коньяку Ксения впервые за долгие годы поплакалась подруге. И тут Татьяна встрепенулась:
- Знаешь что, так ты совсем скиснешь. Пойдем в кафе.
Ксения удивилась: какое кафе? Ночь на дворе. Зачем? Там либо юнцы, либо криминал. Что им там делать?
У Ксении не было привычки ходить ни по кафе, ни по ресторанам. А в ночное время она вообще из дома не выходила. 
- Да мы не пойдем в ресторан, - Татьяне понравилась предложенная ею идея, и она решила уговорить подругу. - Это в ресторанах вся мафия отдыхает. Пойдем в обычное кафе. Их теперь полно, и они полупустые. Но ты такая красивая. - Татьяна откинулась на стуле, оглядела Ксению. - И так оделась элегантно. Нарядно. Тебе не так будет обидно. - Татьяна проворно поднялась со стула, стала убирать со стола. Ксения слушала подругу рассеянно, продолжая думать о своей обиде. 
- Он ведь хороший мужик, - говорила Татьяна, открывая и закрывая холодильник, шкафчик, посудомойку. - И ладите вы с ним. Все твои проблемы, что ты с работы домой бежишь, вытаращив глаза. По дороге магазины. Дома дети, кухня, стирка. А он - где-то... Тебе и обидно... Тебе надо куда-то ходить по вечерам. Ходя бы пару раз в неделю.
Татьяна покончила с посудой, встала перед подругой, засмеялась:
- Нет, ну ты представляешь, какая будет у него физиономия, когда он вернется домой, а тебя там нет? 
Последний аргумент оказался убедительным.
И они пошли в кафе.
***
Крутые ступени вели вниз, в большой сумрачный зал.
Серый пол из больших мраморных квадратов. Серенький потолок. На окнах серенькие жалюзи. Вдоль стены, оформленной под мраморную крошку, блекло-сизый облезлый бордюр. В бордюре выдран клок, и видны ржавые трубы.
Не проходя далеко в зал подруги сели за столик, покрытый серым пластиком.
- Не очень-то здесь уютно, - сказала Ксения, невольно поглядывая на яркое пятно за спиной Татьяны: на черном квадрате играли красно-синие огоньки, то и дело меняя геометрический рисунок. - Веет холодом. Даже сейчас, а уж зимой...
- А мы проверим, - засмеялась Татьяна, ерзая на стуле. Сиденье было мелковато для крупной Татьяны.
Подруги были сыты, к тому же обе старались соблюдать диету, а поэтому взяли бутылку сухого вина и салат.
Они были в зале одни.
- На что же они существуют? - вслух подумала Ксения.
- Еще не время, - ответила Татьяна, - после двенадцати начнется гулянье.
- Помню, как поскрипывал паркет, как поставил ты большой букет мне на стол, - тихо запел невидимый магнитофон.
"Да, цветов в зале не хватает явно", - подумала Ксения, оглядывая зал и то и дело возвращаясь взглядом к панно. Огоньки то бежали лесенкой, то ветвились причудливым деревом...
Хлопнула дверь, и прошли вглубь зала четверо мужчин, все рослые, широкоплечие. И тут же их стол заставился провизией. Громоздились тарелки, бутылки, пивные кружки.
Официант подошел к столу, где сидели женщины, спросил, что еще они желают. Они ничего не желали, им хотелось поговорить.
- Спасибо. Если нам что-нибудь будет нужно, мы вас позовем, - ответила Ксения.
Провожая официанта взглядом Ксения увидела, что один из мужчин в упор рассматривает ее, и отвернулась, недовольная.
Татьяна, заметив недовольство Ксении, тоже глянула на новых посетителей и сказала удовлетворенно:
- Вот видишь. Не успела войти в публичное заведение, как на тебя уже любуются. И не какой-то замухрышка, а вполне приличный мужик, помоложе и покрасивше твоего благоверного. 
- Он и нас моложе, - усмехнулась Ксения, словно пришла в кафе найти любовника.
- Предрассудки, - в тон Ксении отозвалась Татьяна. - Зачем тебе мужчина, сродни твоему мужу? Такой у тебя есть.
Мужчина явно прислушивался к их разговору.
Ксения подвинула стул, чтобы не видеть мужчину за Татьяной, и сказала Татьяне сердито:
- Они все считают, что женщины приходят в кафе с мечтой найти хоть кого. И каждый мнит, что может осчастливить любую.
Ксения демонстративно отвернулась от мужчин и улыбнулась: со стены смотрел из синей полыньи и белого снега белый моржонок. Черные глазки, черный носик, черные усики.
Моржонок был грустен.
- Он уже замерз, - сказала Ксения.
- Я так люблю тебя, когда ты далеко, - в полный голос запел магнитофон.
Подруги переглянулись и засмеялись: "Это точно".
Тут дверь кафе с шумом распахнулась, и вошли двое милиционеров.
Громко ступая, прошли в глубь зала, к столику, где сидели четверо мужчин. Поговорили. Говорили громко, но женщины старались не прислушиваться к чужому разговору. Милиционеры за столик не присаживались, и была надежда, что они вскоре уйдут.
Милиционеры подошли к стойке. Бармен налил им водки, и они вновь заговорили громко. Отчетливо слышались бранные слова. Это была явно не первая стойка, у которой парочка стояла сегодня вечером.
Ксению заполнила досада. Мало нервотрепки дома из-за мужского веселья, так и в общественном месте эти мужики ведут себя как на своей даче.
За водку милиционеры не заплатили, напротив, бармен заплатил им.
Милиционеры взяли дань и с шумом вышли.
Ксения облегченно вздохнула. Сказала:
- Что шпана входит, что милиция - так и хочется спрятаться. Завидую англичанам. У них мать говорит детям: "Если что, подойдите к полицейскому". А тут...
Тут входная дверь с грохотом распахнулась, и один милиционер шумно ввалился обратно. И прямиком подошел к их столику.
Вблизи он оказался не выпившим, а пьяным.
- Ну-ка, красотки. Прокатимся, - сказал и положил грязную лапу на грудь Ксении.
Ксения побелела и отшатнулась, стул скрипнул, милиционер захохотал.
- Слушай, ты, - сказала Татьяна, - мы не из твоего мира и ничего тебе не должны, пошел отсюда по-хорошему, а то я сейчас всю вашу контору на ноги подниму.
Милиционер качнулся, икнул, грязно выругался и схватил Татьяну за шею:
- Да ты с кем! Да я тебя!
Глаза Татьяны увеличились от ужаса.
Ксения подпрыгнула со стула, схватила милиционера за куртку, потянула, что есть сил.
Милиционер двинул локтем, и Ксения, охнув, упала на стул.
Посетители кафе с интересом наблюдали за происходящим. 
Татьяна захрипела.
Ксения вновь вскочила, в смятении оглянулась по сторонам, в отчаянии схватила со стола сумочку, подпрыгнула и ударила милиционера по голове.
Серая фигура медленно развернулась.
Рыжая щетина, зеленые глаза.
Огромные грязные растопыренные пальцы потянулись к лицу Ксении.
Ксения замерла в ужасе.
Зеленые глаза побелели, закатились.
Серая туша навалилась на Ксению.
Ксения вскрикнула. Рванулась в сторону.
Милиционер икнул и рухнул под стол.
Ксения судорожно глотнула воздух, отпихнула стул и выбежала из кафе.
У входа в кафе стоял милицейский газик. Полулежа на капоте курил второй милиционер. Он бросил вслед Ксении окурок, захохотал и заулюкал.
***
Ксения не знала, куда идет автобус, но это было и неважно. В любом случае она уедет дальше от бара. Автобус едет не в центр города, не на автовокзал, он едет в другую сторону, в другой город. Или поселок. Неважно. В любом случае там что-то есть. Станция железнодорожная. Или там останавливается другой автобус, и можно уехать на нем еще дальше.
Не представляя, сколько может стоить билет на пригородном автобусе, Ксения решила не давать кондуктору мелких денег. Иначе кондуктор поднимет голову и начнет рассматривать чудачку, что не имеет представления о цене билета.
Ксения протянула кондуктору крупную купюру:
- Мне до конечной.
Промежуточную станцию Ксения назвать не могла, потому что не знала, по какой дороге пойдет автобус. Да и зачем ей выходить на промежуточной станции? А если там только этот автобус и ходит? И ходит редко. И будет она сидеть на остановке, как в западне. 
Кондуктор подняла глаза от сумки и посмотрела на Ксению недовольная. Смена только началась, и эта тетка надеется, что у нее сдачи не окажется, и она бесплатно сможет проехать? Не сможет! Она ей сдачи насобирает. Всю мелочь отдаст.
Кондуктор сунула в руку Ксении ворох билетов и денег и отошла, поджав губы.
Ксения не поняла, почему вызвала у женщины такое недовольство. И решила, что женщине, которой надо чуть свет вставать на работу, неприятно видеть женщину, что утром возвращается нарядная из города, где, должно быть, была в ресторане, а потом провела ночь с посторонним мужчиной.
"Теперь она меня запомнила", - тоскливо подумала Ксения, но тут же сама себя утешила. Пока женщина вернется на автовокзал, она уже уедет из того города дальше и никто не будет знать, куда.
На заднем сиденье был просвет, и, встретив взгляд Ксении, два мужика потеснилась, и Ксения втиснулась между ними. Обычно Ксения болезненно воспринимала близость чужих тел и в толчее чувствовала себя неуютно, можно сказать, больной, но сейчас она лишь испытала облегчение оттого, что смогла сесть. Еще она чувствовала усталость. И желание спать.
***
Автобус остановился на пыльной привокзальной площади. Площадь была небольшая, даже не площадь, а площадка утоптанной земли. Не было и перрона, деревянный домик-касса и полоса земли вдоль рельсов. На полосе несколько человек сидели на баулах, ждали поезд. И на площади на складных скамеечках сидели три женщины и скучали. Перед женщинами лежала, разложенная на газетах снедь: яблоки, огурцы, вареная картошка. Чуть поодаль возле серого эмалированного ведра стоял мужик в черном поношенном костюме, и молодая пара покупала у него вареную кукурузу.
Тут показался вдали локомотив, и пассажиры стали неспешно подниматься со своих баулов. 
Если Ксения пойдет за билетом, кукурузу она купить не успеет...
С кукурузой в руке Ксения подошла к первому вагону. И не торопливо пошла вдоль состава. Состав дернулся, и Ксения побежала назад, к двери вагона, с трудом вскарабкалась на высокую ступеньку и молча шагнула мимо проводника в тамбур.
Ксения стояла в тамбуре, ела кукурузу и смотрела через стекло в салон. В салоне было людно. Наверное, это был общий вагон, потому что здесь, как и на станции, несколько человек сидели в проходе на своих вещах. В этом вагоне Ксении оставаться нельзя: у женщины, что выходила лишь за кукурузой, должно быть место, должны где-то стоять вещи.
Проводник посмотрела на Ксению с осуждением: в вагон не проходит, одета не по сезону; но ушла в свое купе, не сказала ничего, билет не спросила, видно, поверила, что Ксения выходила на остановке за кукурузой. А как подумаешь иначе, когда женщина без вещей, в легком платье, а на дворе уже осень.
Ксения вышла на узловой станции.
По перрону расхаживал дежурный. Пожалуй, здесь без билета на поезд не сядешь.
Ксения поднялась на мост и спустилась к зданию вокзала. Зашла в вокзал и сразу увидала буфет. Рядом стояли столики, за ними пили кофе и кефир. И ели. Чего только ни ели. Колбасу, сосиски, заливное, курицу.
Ксения сглотнула слюну и заставила себя пройти мимо буфета к кассам. Она приехала вовремя. 
***
Странно, она второй день ходит по городу, и еще ни разу не вышла к морю. Или море в другой стороне, и она уходит от него все дальше?
Запах хлеба остановил Ксению, запах цепкий, дурманящий. Где-то здесь, где-то совсем рядом... Как много хлебозаводов в этом городе. Здесь тоже есть киоск, здесь тоже торгуют хлебом. Быть может, здесь...
На другой стороне улицы глухой серый забор. За забором видна серая стена заводского здания, а на углу улицы впритык к забору стоит небольшой киоск. 
Окошко закрыто, наверное, у продавщицы обеденный перерыв. Ксения присядет, подождет... Как хорошо, что возле ларька сделан дощатый настил. Наверное, когда идет дождь...
В стекло видно открытую дверь во двор завода, и полная женщина в белом халате раскладывает по полкам буханки, батоны, булочки...
- Прошу вас, - прошептала Ксения в закрытое окошко и подумала, что продавщица не услышит ее, и надо говорить громче, а голос растаял, не говорит и даже шепчет с трудом, едва слышно, и к задней двери не подойти, и надо ждать, когда откроется окошко...
- А ну пошла отсюда! - грубым голосом крикнула женщина и повернула к Ксении широкое плоское лицо. - Ну, сейчас я тебя сдам!
И Ксения отпрянула от окошка и торопливо пошла прочь.
Как же так? Она столько шла...
Она ходит по кругу. ...Но разве можно в городе, по улицам кружить, как в лесу? В лесу нет даже тропинок, и все деревья...
Ксения свернула за угол и остановилась. Теперь ее не видно из ларька и ларек не виден, но запах хлеба здесь такой осязаемый, такой явственный, живой... Сын учил, кажется, физику... Нет, наверное, химию, и сказал, что мы ощущаем запахи, потому что молекулы вещества попадают нам в нос... Молекулы, это где, это физика?.. Когда проехала машина и окатила ее грязью, к ней в нос залетели молекулы грязи. А сейчас к ней в нос летят молекулы хлеба. Она будет стоять и вдыхать запах хлеба, будет вдыхать его и носом, и ртом, и молекул к ней залетит так много, что...
Из-за поворота медленно выехало такси, в окошки видна спина в коричневой куртке и пустые сиденья. Наверное, таксист привез кого-то и теперь возвращается. А, может, быть, таксист здесь живет и приезжал обедать, и теперь едет... Значит, там, в той стороне центр города. 
Ксения широко открыла рот, глубоко глотнула хлебный воздух и пошла вслед уехавшему такси.
Забор кончился, и пошли двухэтажные дома. И появились вывески: филиал сбербанка, парикмахерская... Вот и маленькая закусочная... Кто же здесь ест, когда нет рядом ни одного учреждения? 
Дома стали больше, и появились магазинчики. А вот и магазин, довольно большой, во весь этаж.
Магазин промтоварный. В витрине сумки, зонты, бижутерия...
Сквозь стекло видна будочка часовщика. Мастера нет, должно быть, он сегодня выходной, а повсюду стоят и лежат часы. Часы круглые, овальные, квадратные, ромбовидные... Часы ручные, настенные, будильники, ходики... Который сейчас час?
Ксения прижимается к стеклу, но циферблаты не видны. А может все часы неисправны, их еще не чинили, и все они стоят?
С балкона верхнего этажа бросают окурок. Окурок падает Ксении на плечо. Ксения отпрыгивает от витрины и испуганно смахивает окурок с плеча, она не сразу поняла, что ее обожгло. На платье дырочка... Как поведет себя ткань? Останется дырочка или пойдут стрелки? Нет, кажется стрелки идут только по чулкам. У Ксении никогда не было дырочек на платье. Но у мужа на ветровке были дырочки от сигарет. Просто дырочки, с желтым краем. Ксения хотела выбросить ветровку, но Василий пробурчал, что... Он пошел сегодня в ветровке, в этой, с дырочками? А в чем пошли ребята? Сейчас они в школе... Или уроки уже закончились?
Нет! Сегодня воскресенье. Дети дома... Хорошо, что они дома, им надо привыкнуть, что их мать преступница. Василий должен научить детей, как им вести себя в школе, чтобы их не дразнили, чтобы они не переживали... Может быть, Василий хоть сегодня не пойдет в гараж и займется детьми? 
Знают ли соседи?.. Василий не станет рассказывать. ...Ну и что, что он не станет? А милиционеры пройдут по всем квартирам, собирая о Ксении сведения, и все всё узнают. К ней ведь приходили. Спрашивали про кого-то с верхнего этажа. Ксения на том этаже и не была ни разу и не знает никого, кто там живет. Вот ребята кого-нибудь знают. И их в доме знают многие. А ее кто-нибудь знает? Соседи из квартиры напротив милиционеру про нее что-нибудь расскажут... А что про нее можно рассказать? Ну, что-нибудь... Но ребятам они ничего не скажут. А вот соседка из квартиры справа, та весь дом обежит и скажет, что она всегда знала. А что она знала? И что она знает?..
Дочка наденет наушники, откроет дверцу платяного шкафа, забьется в платья Ксении и будет ждать, когда Ксения вернется. И сын не пойдет во двор. Он будет сидеть на диване, смотреть в пол и ждать маму. ...А она не придет к ним никогда?
Ксения прижимается лицом к стене дома, ей хочется расплакаться, но слез у нее нет.
***

Где-то Ксения слышала, что нумерация улиц начинается всегда с того краю, что ближе к вокзалу, но этот город, похоже, живет по своим правилам. Ксения идет и идет, ориентируясь по номерам домов, как по компасу, и снова и снова приходит к хлебозаводу, словно запах хлеба не отпускает ее, водит кругами, только круги каждый раз становятся больше, и теперь она идет по району, напичканному конторами. Наверное, она приблизилась к центру города. 
Туман рассеялся; и небо ясное, и солнышко веселое, и ветерок слабый, бережный. А может быть здесь, среди высоких домов, тумана и не было вовсе? Здесь был дождь, вон какой тротуар пятнистый, где мокрый, где сухой. 
Ксения ступает неспешно (куда ей спешить?), смотрит на вывески, смотрит на прохожих. Вот только что улицы были безлюдны, но теперь народу на них много, оно и понятно, день воскресный и погожий, а этот город хорошей погодой не избалован.
***
Ксения жевала колбасу и читала объявления.
Старалась жевать медленно, а читать вдумчиво. 
Объявлений было много, и написанных от руки, и отпечатанных на принтере. В глазах рябило, и Ксения с трудом разбирала слова: "сдаю, сниму, меняю, продаю, покупаю, познакомлюсь, нужна приходящая прислуга".
Ксения перестала жевать и перечитала: "нужна приходящая прислуга". Несколько раз повторила адрес и запомнила его навсегда, как помнила с детства таблицу умножения.
Ксения опасливо оглянулась по сторонам, она боялась, что со всех сторон подходят конкурентки, но народу на улице было немного и все шли мимо, не обращая внимания ни на стенд с объявлениями, ни на Ксению. 
Ксения вновь осмотрелась: у кого спросить дорогу. 
Размахивая сумкой-портфелем шел мужчина средних лет и средней наружности. Одетый аккуратно, но неброско в серую тройку, он показался Ксении самым приветливым лицом на улице и, зажав остатки бутерброда в руке, Ксения шагнула навстречу прохожему.
Прохожий посмотрел на мокрый подол платья, на разбитую и грязную коленку и отступил на шаг, словно опасался, как бы Ксения не замочила и не испачкала его пиджак, и махнул рукой вдоль улицы. Два квартала и направо. 
Ксения пошла вдоль улицы, жуя остатки бутерброда. Остановилась у светофора, собрала губами крошки с грязной ладони, вспомнила про колонку и свернула к пустырю. Шла, через шаг оборачиваясь, чтобы не забыть дорогу к нужной улице. 
Колонка была свободна. Земля вокруг колонки была в лужах как после хорошего ливня. Ксения облизнула пересохшие губы: теперь она хотела пить как давеча хотела есть.
На лужайке, вдали колонки полулежали трое мужиков. Они повернули головы и разглядывали Ксению.
Мужики были те же, что были здесь накануне, а, может быть, просто похожие на тех, Ксении все равно.
Ксения нажала рукой на рычаг. Рычаг не поддается, а руку больно.
Ксения наклоняется, опирается предплечьем о рычаг и падает на рычаг всем телом. 
Мужики с интересом наблюдают.
Мощная струя воды бьет о бетонированный холмик, обдавая Ксению каскадом холодных брызг.
Ксения изгибается, стараясь не отпустить рычаг и подставить под струю больное колено.
От удара воды болят и колено, и грудь, и плечо.
Ксения плачет и ждет, когда колено станет чистым. Потом подставляет струе руку.
С трудом выпрямляется, обходит колонку, падает на рычаг другим плечом и подставляет струе поцарапанную ладонь. По сравнению с коленом рука почти не болит, и Ксения перестает плакать.
Ксения старается дотянуться до струи лицом. Дотянуться не удается.
Тогда Ксения упирается в рычаг здоровым коленом и, обняв обеими руками колонку, тянется лицом к струе воды.
Вода наотмашь бьет Ксению по голове и выбивает из головы Ксении все ненужные мысли и воспоминания.
Мужики на траве уже не полулежат. Они сели, чтобы удобнее было наблюдать за Ксенией и азартно переговариваются, видимо поспорили, удастся ли Ксении удержать рычаг коленом и дотянуться до воды. А может быть им видно, что на Ксении нет трусов?
Ксения не обращает внимания на мужиков. Мужчины Ксении больше не интересны. Ей все равно, что они видят, думают, чувствуют.
Ксения ловко выхватывает ладонью из мощной струи маленькую щепотку воды и протирает между ног.
Ксении холодно. Ксении так холодно, что хочется лечь в лужу возле колонки и умереть. Но Ксения не умирает. Она идет по адресу, указанному в объявлении.

***
Высокий серый дом, облицованный крупной плиткой "под мрамор", был отгорожен от других домов черной решеткой. Выделялся он и обилием кондиционеров на фасаде, и маленьким зеленым газончиком. Газончик, впрочем, был неухожен, непригляден, совсем не то, что садик пенсионеров, который так понравился когда-то Ксении.
Первый этаж дома расположен высоко, и к подъездам, наглухо закрытым черными металлическими дверями, ведут крутые лестницы. 
Над дверями таблички с перечнем квартир. 
Ксения нашла семьдесят вторую, прикинула, на каком она этаже. Но этаж подсчитать не удалось, потому что Ксения не знала, сколько квартир на этаже этого дома. 
Ксения поднялась по ступенькам, посмотрела на кодовый замок с мегафоном, легко удивилась: "Надо же, не сломали", - и села на верхнюю ступеньку. Теперь, когда цель, к которой она стремилась, была близка, Ксения почувствовала усталость и неуверенность. Как ей представиться? Как объяснить хозяйке свой нелепый вид? Что сказать, чтобы не отпугнуть хозяйку, а показать, как Ксения может быть ей полезна?
Первые слова самые важные. Если их не найти, остальные просто не понадобятся, перед ней закроют двери.
Ксения взглянула на мегафон. Еще надо, чтобы ее просто захотели впустить в подъезд. А если хозяйка скажет, что передумала или уже нашла прислугу? Или просто у нее сейчас дурное настроение?
Ксения была уверена, что, глядя в глаза хозяйке, она сумеет до нее достучаться. С глазу на глаз все же можно попытаться сказать и вторую фразу, а по мегафону что? "Нет", и отключилась.

***
Ксения вздохнула и покосилась на мужчину. Они были одни в квартире, и Ксения опасалась бесцеремонных жестов, грязных слов, насилия, но мужчина молчал и к Ксении не прикасался. Изредка в тесноте ванной мужчина касался Ксении и плечом, и бедром, но его прикосновения были случайны, и мужчина их, казалось, не замечал.
Мужчина был совершенно не похож на прочих обитателей ночлежки. Те, и мужчины, и женщины, все были на одно лицо с размытыми чертами. Этот мужчина был подтянутым, опрятен. Он был мужчиной, а не безликим существом. И у него были умные глаза и проницательный взгляд. Он должен был сотворить нечто совершенно ужасное, чтобы поселиться в этой берлоге.
Тут Ксения вспомнила, что трудно сотворить более ужасное, чем сотворила она, и что сейчас мужчина, должно быть, думает, какое злодеяние привело в эти стены Ксению.
И Ксения решила отныне никогда ни у кого ничего не спрашивать, и всех принимать такими, какие они есть.