|
Костя был первым, Константин Леонидович. Я попала к нему на занятия совершенно случайно (если не придерживаться теории, что ничего случайного в этом мире нет. Когда я спросила, можно ли мне посещать занятия, Костя усмехнулся: "Можно, раз пришли", - а прозвучало: "вас сюда привели... ")
О Косте мне рассказала подруга. Ведет занятия по психологии в соседнем Доме культуры. Собираются там элегантные дамы, и будет мне куда приукраситься и откуда вернуться домой поздно.
И я пошла, думая на занятиях по психологии почерпнуть детали, что помогут раскрывать характер моих героев. А попала на лекцию по парапсихологии, которой не интересовалась абсолютно.
Я изнывала от скуки и сожалела, что села далеко от дверей и уйти неудобно.
Костя рассказывал о какой-то книге, потом о какой-то конференции, а я рассматривала комнату, что была шахматным классом, доски на столе, эстампы на стене, и рассеянно думала, откуда на стене за Костиной спиной пятно света от настольной лампы? Но сколько головой ни вертела, лампы не видела. Или это луч солнца? Нет, солнце хоть и было еще где-то на краю неба, но окно выходило на восток, и в нем быстро серело.
За окном темнело, а свет на стене становился все ярче, все солнечнее. Если сначала за спиной Кости был шар на уровне его головы размером чуть больше головы, то теперь и шар увеличился и превратился в эллипс, вытянутый кверху, к потолку, и лучи света клубились, как солнечный туман, играли и на Костиных плечах, и на груди.
Тут Костя, увлеченно что-то рассказывая, отклеился от стола и шагнул вдоль стены, и шар шагнул следом. Костя шагал туда-обратно, и облако солнечного света неотступно следовало за ним, повторяя все его остановки, шажки и колебания, и я поняла, что вижу ауру. Я в жизни своей никакой ауры не видела и более чем смутно представляла, что это такое.
Если бы я увидела чью-то ауру на эстрадном представлении или при научном опыте, но тут... в простенькой аудитории заводского клуба, где Костя проводил занятия "на общественных началах", без оплаты, без прессы...
Началось практическое занятие. Сделали ряд физических движений для подготовки и сообща куда-то полетели. Костя указывал маршрут. Зависли под потолком, полюбовались на свое бренное тело и отправились в просторы галактики в чудный сад на встречу с его обитателями. Увы, мне под потолком зависнуть не удалось, но когда Костя сказал: " Вы приподнимаетесь над собой на пять сантиметров... на десять... на тридцать..." - женщина, что сидела передо мной, окуталась плавающей пленкой и раздвоилась, одна сидела неподвижно на своем месте, другая приподнималась на пять сантиметров, на десять, на тридцать... Похоже плавает силуэт визави в дыме костра.
Если бы меня предупредили, что соседка передо мной раздвоится и поплывет... Но я пришла неподготовленная, и плавающая соседка меня впечатлила.
Я постаралась улететь со всеми. Мой полет был не слишком успешным. Дивный сад я не увидела и приятную компанию не встретила. Я видела пятна, контуры, тени и даже очертания деревьев, и на мой зов кто-то появился, в длинном плаще, с лицом, спрятанным за капюшоном. То ли монах, то ли палач... Но не сказал мне ни слова.
Подобная встреча меня опечалила, и тем не менее, я пришла на занятия в отвратительном настроении, а ушла словно из первоклассной сауны.
И год я была прилежной слушательницей Костиных занятий.
Как-то Костя дал нам на занятиях практическое задание: потрогать энергетику друг друга. И я с удивлением почувствовала, что от головы моей соседки по столу, Катерины, идет в ладонь холод, а от груди - горячее тепло.
Но как это использовать (и надо ли?) не знаю, не знаю, какой именно орган выделяет холод или тепло и почему.
Второй была Вера. Вера изредка приходила к Косте. Садилась рядом со мной и засыпала. Она похрапывала, может быть, летала во сне, может быть, спала в полете, а я тихо нервничала. И храп, и запах кед, которые Вера и знойным летом, и морозной зимой, носила на босую ногу, мешали мне улететь от нашего стола.
Катя (мать пятерых детей, имея 8 классов, ходила к Косте, как на учебу) пригласила меня в воскресный женский клуб.
К тому времени помещения у клуба из-за высокой арендной платы не было, и собирались в квартире.
Я испекла торт и пошла. Самое замечательное, что было в тот день - чаепитие. Сели за стол пятнадцать женщин, разные и по образованию, и по стилю жизни, и на столе ничего особенного, но родился праздник.
До чаепития все расселись по комнате, положили руки на колени ладонями вверх и стали говорить о своих проблемах, в чем-то каяться, о чем-то просить. И я ощутила жар в ладонях, хотя и сегодня плохо представляю, что такое рейки.
Потом все ушли в свободное дыхание. Хохотали, рыдали, выли, завывали - жуткая музыка. Я никуда не ушла, и у меня заболела грудь.
Занятия в воскресном клубе вела Вера.
Я стала ходить к Вере на курсы свободного дыхания.
Вере было пятьдесят, но квартиры у нее не было, было место в общежитии, а жила Вера у кого-нибудь из своих учениц. Жаловалась мне, что ее эксплуатируют, заставляют заниматься хозяйственными делами, но... я "не поняла", посочувствовала, и только.
Курсы у Веры были платные. И я старательно училась. Но - не мое. Может быть, я бы еще походила и освоила данную премудрость, но... Два маленьких эпизода.
Вера учит смотреть в глаза друг другу, пока ни увидишь в них что-то страшное, то ли визави в старости, то ли собственную отрицательную сущность. А дома надо сидеть перед зеркалом, пока не увидишь себя то ли в другом возрасте, то ли в другой жизни.
И рассказывает, как она сидит перед зеркалом, что видит. "А дважды изображение исчезало вообще. Но это бывает лишь с посвященными".
Расселись парами, стали смотреть в глаза друг другу. Обстановка не располагала или особы мы легкомысленные, только мы с моей партнершей пересмеивались, перешучивались и ничего "такого" не видели.
Проходит пара дней. Вера читает какую-то брошюру, текст мне мало понятен, я не вникаю. Вера захлопывает брошюру и говорит: "Так что Христос - никакой непосвященный. Так, бегал парень. Все вы можете, как он".
Я с Христом, к сожалению, знакома не слишком близко. Надеюсь на его снисхождение, ведь знает в какой стране я жила, в какое время, какое атеистическое воспитание получила и что о нем впервые услышала на уроке истории в пятом классе, где учитель объясняла, что его нет. Потом, что его нет, объясняли столь регулярно и настойчиво, что я стала думать, что он есть. Но миллионы людей Христа знают давно, и меня очень впечатляет, что сотни лет миллионы людей свято в него верят, почитают, на него одного уповают.
И то, что Вера - посвященная, Христос - непосвященный...
К Вере я больше не пошла, но решила повторить эксперимент. Села дома у большого зеркала и стала на себя смотреть, не веря и все же веря, что могу увидеть в зеркале себя, ребенка, как на той фотокарточке...
Смотрела долго. Не знаю как долго, потому что на часы не взглянула, но глаза устали, и я решила, что хватит тратить время на глупости, и тут же мое изображение исчезло, и на его месте оказалась старуха в черном одеянии. Я застыла, рассматривая лицо старухи. Оно было монгольского типа, ярко выраженного, с глубокими бороздами от носа к подбородку, и в то же время похожее отчасти на мою покойную бабушку, значит, чем-то похожее на меня, и я подумала, что вот такой я буду, если проживу больше бабушки, до глубокой старости. Такой некрасивой, и это меня огорчило, и это было главным ощущением в тот, первый момент. И мелькнула мысль, что я понятия не имела про монгольские корни моей родни.
Но тут вместо старухи появилась женщина моего возраста, европейского вида, но ее лицо было мне незнакомо и не напоминало абсолютно никого.
Тогда я решила, что просто у меня устали глаза, и я вижу себя в каком-то там ракурсе, в каком никогда не видела, потому что была настроена себя увидеть, в прошлом или в будущем.
Но тут в зеркале появился мужчина. Мужчину увидеть в зеркале, любуясь собой, я не ожидала никак, ни на сознательном уровне, ни на подсознательном. У него были пшеничные волосы, на нем была мягкая бежевая куртка, и руки сложены на коленях, и был он такой интеллигентный, такой не сиюминутный... И я хотела рассмотреть его лицо, но вместо него появился еще один образ, снова женский, снова обычный, но незнакомый, и эти четыре образа безостановочно сменяли друг друга в зеркале, пока я не отошла.
С Верой я говорить об этом не стала, а Косте рассказала. Костя сказал, что я "забралась в астрал", и что "шутить с этим не следует". Стал рассказывать, как на занятиях туда "забралась" женщина, и они всей группой ее еле вытащили обратно. А одной в квартире, когда помочь некому, такие эксперименты устраивать нельзя.
И я больше не устраивала. Я бы, наверное, устраивала, если бы изображения что-то мне говорили, совершали какие-то действия, но что мне видеть одни и те же лица? Они лишь породили во мне тревогу: что я увидела? зачем? Любой может увидеть, или подобное к чему-то обязывает? К чему?
Итак с Верой у меня не сложилось, и тут в моей жизни появилась Надежда.
Знакомая по Костиному кружку увлеченно говорила, что занятия Надежды - самые интересные из всего, что проводит городское общество уфологии, что они - "для души", что на них планируется все, что должно быть на неделе, чтобы быть морально готовым к неминуемым ударам судьбы. И лично она все, что свалилось на нее в этот год, пережила только благодаря этим занятиям.
Первые два-три занятия мне понравились. Они были по этике, эстетике, психологии, педагогике - всего понемножку, эдакий ликбез. Все это я когда-то изучала, но в институте, для зачета, не думая, что данные знания можно применять в быту.
Я думаю, Надежда к занятиям конспектировала очередную статью очередного словаря и несла "знания в массы", и я была рада за Катю, и благожелательна к Надежде.
У меня все эти словари стоят на полках, и я ими пользуюсь, и на занятиях Надежды мне было не то что интересно, но приятно, как войти в свой мир после напичканного зверствами телевизора.
Но с третьего занятия Надежда стала раздавать матрицы и диктовать под запись всевозможные "откровения". Я думала, она цитирует брошюры, что заполонили прилавки, но нет, "ей это послали сверху лично".
Прошу прощения у Джуны и прочих специалистов и сразу признаюсь, что я более чем случайный дилетант в этой сфере, но... "сметь свое суждение иметь".
Человечество, вообще, профаны. Вчера знали, что земля на трех китах, сегодня двоечник знает, что "все же она вертится", а чем окажется наша планета завтра? Почему "оттуда" "лично" дают в разные века разную информацию?
И матрицы вызвали мой скептицизм (теперь прошу прощения у специалистов по нумерологии). Скажем, 9 в годе рождения означает наличие интеллекта, значит, все, кто родился после 1 января 1900 года обладают интеллектом. Оно и заметно, стоит только глянуть вокруг. А вот с 2000 года интеллектуалов значительно поубавится. И в Древнем мире, в той же Элладе, интеллектуалов было значительно меньше.
И червь сомнения поселился в моей душе.
Потом У Надежды пошло рефреном утверждение, что гармония - это смерть. Помнится у Платона "Нет красоты ни в чем без гармонии"... Но я не против. Но докажи. Доводы. Примеры. И выводы. А у Надежды все одно: "Мне так сказали".
Зашла речь о проблеме раздельного питания.
- Сварила кастрюлю борща, и ешь его весь день. Вот и решение проблемы.
Это борщ - раздельное питание, где в одной кастрюле мясо, помидоры, картошка, сметана...
Потом пошло то, что Надежда называет стихами. Ну, графомания - не самое большее преступление перед человечеством, а уж если человек занимается эти видом деятельности для себя лично, для услады своей души - имеет полное право. Но - читать! Диктовать! Мы обязаны заучить эти рифмованные представления о мире, мироздании и прочая. И при этом ни нескладности, ни стилистические ошибки, ни... - править ни единого слова нельзя, потому что стихи продиктованы "оттуда". А у меня перед глазами рукописи Александра Сергеевича Пушкина, где места живого нет от правки - ему "не оттуда" диктовали. Перефразируя Веру, Надежда - приобщенная, а Пушкин - так, был один парень, ходил туда - обратно.
На очередном занятии Надежда говорила о рождении детей. Человек рождается, небо посылает душу, но люди не готовятся к рождению ребенка. Зачинают без желания, вынашивают без духовной мудрости, рожают неосознанно. В каком-то скандале, пьянстве и прочих пороках происходит этот процесс (я бы все же сказала: таинство).
Мысль, конечно, не новая, известно, что надо смотреть на красивые вещи, слушать красивую музыку и т.д., но сказана была своими словами и на фоне каждодневного насилия на экране телевизора.
Почему у нас так мало хороших людей? - спросила Надежда и ответила. - Потому что хорошие души стоят и стоят, ожидая тела, но рожают бог знает кто, бог знает кого, и плохие души идут на землю мимо хороших душ.
Все бы ничего - спорно, но интересно. Но
- И потому мне велели родить сына для души ждущей...
Назначили, мол, девой Марией.
Не знаю, как Надежда воспитывает сына, возможно, заботливо и умно, не знаю, кем и каким он вырастет, возможно, достойным и умным человеком, благородным и прочая. Но жаль мне почему-то этого мальчика.
И как-то не по себе мне стало. Словно я где-то... И все время ощущается нечто темное, негибкое - только заикнись, что ты в чем-то сомневаешься - уничтожат.
Ну и последний аккорд. На каждом занятии Надежда непременно повторяла, что ее нисколько не печалит, что значительная часть слушателей отсеялась, поскольку занятия для избранных, до их уровня надо дорасти, а “те” получили, сколько были в состоянии осилить, и ушли “осмысливать”. Ну, что не печалит, не верится, поскольку за каждое занятия Надежда берет деньги, и не малые, и даже когда праздники совместно отмечали, накрыв для нее стол, она все равно ту же сумму собрала. Но женщины тихим гулом одобряли данный постулат, каждому хочется чувствовать себя избранным, приобщенным, частью не грубости, а духовности.
Но когда на очередном занятии Надежда продиктовала: "Риторика - это наука об ораторском искусстве в узком значении, в широком, риторика - это наука о художественной прозе вообще", - я поняла, что получила, сколько в состоянии была осилить, и теперь мне до конца дней осмысливать, что "риторика - наука о художественной прозе". И чем деньги платить за подобную информацию, лучше отдать их детскому дому или дому инвалидов.
Была я и на двухдневной конференции общества “уфологии”. Оказалось, в нашем городе прорва всевозможных групп, что занимаются тем, что так или иначе связано с необычным в нашей жизни. Ждала выступления руководителя секции хиромантов с желанием напроситься к нему в слушатели. Не дождалась. И по окончании заседания подошла к президиуму, к председателю.
У меня с хиромантией свои собственные отношения. Дело в том, что мне в моей жизни, в годы мои молодые, дважды, два человека, друг с другом не знакомые, сказали, что у меня короткая линия жизни. Кто сказал впервые, выпало из головы, я не отнеслась к тем словам с должной серьезностью, была юная и "материалистичная". Но когда услышала вторично, от матери подруги, вспомнила, что мне об этом когда-то уже говорили, и жизнь моя отравилась. К тому времени я уже была мамой, и меня парализовала мысль, что будет с моим ребенком, если он останется без меня?
Мы встречали новый год, и Любовь Ефремовна вызвалась мне погадать, и по ее виду было ясно, что она предскажет мне сказочную встречу.
Мы накрывали на стол и встретились в коридорчике, Любовь Ефремовна шла, напевая, и, увидев меня, остановилась: “А ну дай мне свою руку”. Не знаю, почему ей так не терпелось, я бы предпочла долгую неторопливую нить загадочной речи где-нибудь в укромном уголочке с долетающими туда приглушенными голосами, смехом и музыкой. Может быть, я была не слишком весела, и она решила поправить мне настроение, не помню, не знаю. Но я протянула руку, она глянула и тут же, изменившись в лице, опустила мою руку и сказала: “Нет, я сегодня что-то не могу”. Ну, не надо особой проницательности, чтобы понять...
Тут же из комнаты, куда ушла Любовь Ефремовна, вышла моя подруга, утешила “Для нее и в пятьдесят лет молодая”, и сомнений не осталось: умру молодая.
До каких лет - молодая? Сын уже ходил в третий класс, значит - все?
С того дня, чем бы я ни болела, простуда, ссадина на руке, боль в боку - всякий раз я считала, что это первые симптомы того, рокового, я смотрела на сына и думала: “Я вижу его в последний раз...”
Недавно, поздравляя меня с днем рождения, подруга спросила:
- А сколько тебе исполняется?.. Так почему же ты... - и осеклась.
Мне же хотелось расшифровать тайную запись моей ладони.
И на конференции я подошла к председателю. Сам он физик, занимается НЛО. Спросила, нет ли в городе группы по хиромантии.
- Нет, к сожалению. Но теперь будет. Девочка, старшеклассница. Интересуется. Я дал ей Миллера. Сейчас она заканчивает его изучать, и будет вести занятия.
- По одной книге?
- Очень толково. Она мне по моей руке рассказала. Многое совпадает. Но если вы хотите, конечно, я бы предпочел с вами, со зрелым человеком.
Нет, хоть у меня кроме Миллера еще с десяток авторов стоят на полке, я не возьмусь отгадывать тайны людских ладоней. Впрочем, возможно, но только потом, после того, как сама бы подучилась у кого-то, кто и знает больше меня и имеет дар этого чтения от Бога.
- Ну, мы как-нибудь без Бога, - сказал председатель.
И снова я ходила только к Косте.
Худое лицо, блестящие глаза - с него писать иллюстрации к произведениям Достоевского. Всегда в белом полотняном костюме. Никаких денег ни у кого не берет. Когда женщины изредка чем-то его угостят, Костя смущается. Подарку на Новый год был рад, как ребенок. Занятия для него то ли карма, то ли предназначение на данную жизнь на нашей земле. Он искренне верит в скорый конец света и торопится помочь кружковцам, учит их, как “перелететь” в нужный момент на нужную планету.
Не знаю, хочу ли я оказаться в числе “избранных” и спасенных. Оказаться в уютном уголочке Вселенной и поглядывать, как там, на Земле происходит апокалипсис. А там, на Земле - приятели, родные, сын...
- Умея работать с чакрами, ничего не стоит повести людей за собой, как, скажем, Гитлер. Тут главное суметь этого не сделать, - говорит Костя, он волнуется, чтобы никто из его слушателей не вздумал вешать его портрет на стену и делать из него Учителя.
Мне нравится, что цитируя других авторов, Костя беспрестанно на них ссылается, советует прочитать книгу полностью и никогда не выдает чужие мысли за откровения, спущенные ему “оттуда” спецсвязью. Я уважаю это качество в людях, и уважаю людей, им обладающих. Если чего не знает, так и говорит: этого я объяснить не могу.
Вот Костя рассказывает, как он летал в каменный век. Как пахла там растительность и какой проходил мимо него динозавр.
Я слушаю, и легкий туман плавает в моей голове. А по кабинету ходит за Костей его аура, и я ее вижу.
Наверное, я бы ходила к нему и сегодня.
Но часто Костя не может придти на занятия. Он в городе личность известная. Ему звонят, когда где-нибудь появляется барабашка или начинаются клубиться всевозможные страхи, и занятия ведут его помощницы. И хотя Костя всегда подчеркивает равнозначность замены, это не так. Возможно, сами женщины многое могут не хуже Кости, но не умеют, как он, передать ученикам свои знания. При них мне не летается... И аура у них маленьким шариком.
Однажды я видела, как они улыбнулись друг другу, и какие милые и добрые стали в тот миг их лица. Но нам, ученикам, они не улыбаются. Они суровы. И категоричны. Меня обескураживает, что они не подвержены сомнениям. Они всегда знают истину.
А когда произошла катастрофа с самолетом, о которой в те дни слышал весь мир, они "путешествовали" по краю, искали останки самолета, рассказывали на занятиях, где он лежит, в каком виде. Когда самолет нашли, и оказалось, что лежит он не там и не в таком виде, женщины стали рассказывать о своем "путешествие" в прошлое, в последние минуты жизни самолета и заявили, что разбился он не случайно, это наказание, карма.
- Но почему именно эти люди? - спрашивает кто-то.
- Это карма. Их собрали на том самолете специально, - произносят, как приговор, тоном бесстрастным и безжалостным. А у меня перед глазами лицо двухлетней девочки, что летела в том самолете с мамой и папой.
Может и карма, но не нам, смертным, выносить подобный приговор. Не могу я с этим смириться, как не могу смириться с тем, что дети до четвертого колена...
Позже, когда я перестала заниматься парапсихологией, по стране прошли терракты.
Картина на телеэкране меня потрясла, к ночи у меня ноги отнялись, а на другой день встретилась у лифта с соседкой.
Стоит такая радостная, и что-то мне говорит веселое, а я думаю, что от вчерашнего терракта она уже отошла, а про сегодняшней еще не знает.
И говорю:
- В Москве опять дом взорвали.
- Карма, - удовлетворенным тоном сказала соседка. Я даже опешила - ну, равнодушие, ладно, каждый день где-то что-то, но - удовлетворение?
- Как бы наш дом та карма не взорвала.
Она так радостно-наставительно:
- Очень может быть, если в доме слишком много злых людей.
А те, что не слишком злы - за компанию?
Я думаю, раз не дано нам знать будущее или видеть астрал, значит не надо нам его знать и видеть.
Это с одной стороны... А с другой... Я снова пошла к гадалке. Но к гадалке просвещенной. Она ведет страничку в местной газете (что означают сны, как раскладывать карты...) И зовут ее Мария.
Дилетантски гадают многие. И подружки, и в санатории... Гадают интереса ради, за спасибо. И непременно "этот король тебя ждет, этот король о тебе думает", и на слабый мой протест отвечают возмущенно: "Да вот же они, все трое и возле тебя". Ну, что тут сказать, кроме: "Подожди. Я пойду, дверь открою".
Но короли, ладно; приятно, что все гадалки пророчат мне великую любовь (в другой жизни, наверное), но мне от гадалки не только о любви услышать хочется. Мне ведь хочется, чтобы гадалка сказала: "Сбудется! Будут и признание, и известность. Пусть на закате дней, но придут. Не напрасно ты всю жизнь на это положила".
А вот об этом все гадалки - ни словечка.
Но они - любители. И я пошла к профессионалу. Мария гадает за деньги, и за деньги хорошие.
Квартира была на первом этаже. Открыла дверь женщина средних лет, даже можно сказать молодая женщина, такая - никакая, и уж совсем не похожая на гадалку, ничего такого эдакого не было ни в ее глазах, ни в повадке. Впустила меня в квартиру и отправилась к свистевшему чайнику.
Я положила у зеркала обговоренную сумму.
Хозяйка все копошилась на кухне, и я стояла посреди чужой прихожей, не считая нужным проходить в комнату без приглашения, и невольно обозревала квартиру - квартира была устроена таким образом, что все двери выходили в прихожую и все двери были открыты.
На кухне, где почему-то все еще свистел чайник, была потрепанная газовая плита и обычный стол с небогатой утварью - и ничего от колдовских причиндал, ни травки, ни деревянной посуды - не то что колдовского, русского духа не веяло с кухни, обычная кухня обычных обывателей, у меня и то дерева побольше.
Большая комната тоже была обыденна: диван, буфетик, журнальный столик, на стене маленькая книжная полка, на ней десятка два потрепанных книжек - я предполагала увидеть здесь обилие литературы, ну хотя бы оккультной, у меня и то по одной хиромантии книг больше, чем на этой полке.
Другая комната служила, видимо, одновременно спальней и рабочим кабинетом гадалки-журналиста - на полу валялись скомканные листы бумаги, газетные листы, листы с отпечатанным текстом. На незастеленной кровати виднелся край портативной машинки.
Представшая картина почему-то подействовала на меня гнетуще и мне захотелось уйти столь же спонтанно, как захотелось прийти. Но тут хозяйка наконец-то вышла из кухни.
Она была худенькая, маленькая, внешне, повторяюсь, никакая и переполненная собственной значимостью.
Мы сели за журнальный стол, хозяйка взяла в свои руки мои ладони, тыльной стороной вверх, довольно тщательно их рассматривала, поглаживая, молчала и, наконец, заговорила, коротко вынеся свой вердикт:
- Вы особа сама в себе, эгоистичны, вас интересуют только ваши личные проблемы, холодны - и что-то еще в подобном русле, столь неожиданном для меня, что я даже не запомнила ее тирады.
Слегка опомнившись, я хотела слабо возразить, право же, я не столь однотонна. Конечно, я не безгрешна, и бывают дни, когда негатив во мне преобладает, но то, что во мне только он и есть...
Тут гадалка перевернула мои ладони и радостно воскликнула:
- Ой, нет, Вы милосердны, отзывчивы, добры. Вот эти полосочки на пальчиках означают способность к самопожертвованию. То я по форме пальцев сказала, а узор говорит...
Хотя то, что говорит узор, слушать было приятнее, все же я осознавала, что я гораздо сложнее и во мне много всякого понамешано, и когда во мне Бог живет, а когда черт мной вертит...
И хотя гадалка говорила теперь мне все обо мне исключительно приятное, во мне нарастала досада - ну, право же, нелепо думать, что я пришла к ней узнать о скрытых чертах моего характера, уж я-то знаю, какой я могу быть, мне ли открывать на меня глаза? Меня интересовали события, предначертанные, грядущие, что ожидает меня там, вдали, кроме окончания моего бренного существования? Как я ни рылась в книгах по хиромантии, как не изучала все знаки природной тайнописи, на своей собственной руке я ничего прочитать не смогла, все те черточки, что поначертала на мне природа, можно трактовать как угодно, когда не знаешь, как они трактуются правильно. Я даже с холмами на своей руке разобраться не могу. Лежат они не под пальцами, а между пальцами, и кто бы мне объяснил, какой бугорок какому пальцу принадлежит. Да и книги разные, как это часто бывает и в других науках, писали обо одном и том же по-разному, что у одного автора было отрицательным знаком, у другого предвещало жизненные блага.
Как бы там ни было, но я робко заикнулась о своей предназначенности, на что гадалка сказала мне весьма категорично, то бишь безжалостно:
- Был тут на холме Аполлона небольшой знак, но он стерт. А то, что стирается, то не восстанавливается. Поздно. Вы уже потеряли свои способности. Надо было заниматься их развитием в свое время. Мы, журналисты, - и дальше пошла такая около литературная ахинея, пошловато-замысловатая, что мне стало совсем тошно. Неужто мои дарования даже рядом с ней мне местечка обеспечить не смогли. Почему же так все несправедливо в этом мире?
Тут гадалка протянула мне колоду карт. По ее системе мешать карты должна была я. Я мешала их довольно долго. Она сдала, начала гадать - тут было нечто интересное - вы хотите что-то сказать кому-то - не говорите. Это уж точно, сказать хотелось очень - и мужу, и сыну, и невестке, и снохе, и приятельнице, и соседке, и человечеству, и... Кого гадалка имела в виду?
Пока я раздумывала над объектом ее предостережения, она спросила меня о дочери. Дочери у меня не было. Дочь, довольно долгие годы, жила в моих мечтах, но и только.
Гадалка все разглядывала карты, все смотрела на меня подозрительно:
- Но где-то у вас есть дочь? Но должна быть у вас дочь.
Да, она права, дочь у меня должна была быть, и ее отсутствие - главное упущение в моей жизни. Гадалка глядела на меня так недоверчиво, но - нет у меня дочери и никогда не было. Я ведь не мужчина, чтобы не знать или сомневаться.
Так и не поверив что у меня нет дочери, гадалка вдруг воскликнула:
- Сбудется! У вас все абсолютно сбудется. То, о чем вы мечтаете, произойдет. Первый раз вижу, чтобы все четыре шестерки выпали.
И я ушла. Не зная, радоваться ли мне или огорчаться.
Была еще одна гадалка, и тоже Мария. Она сказала: "...но у вас очень сильный ангел".
Вот в это мне хочется верить.
|
